Врачебная ошибка

Казнить нельзя помиловать

В Алматинской области после продолжительной болезни скончалась врач одной из многопрофильных клинических больниц Марал Т. Следом покончил жизнь самоубийством, спрыгнув с четвертого этажа, её 16-летний сын.

Как утверждают коллеги врача, её болезнь была усугублена продолжительным стрессом из-за уголовного преследования, которому она подверглась после неудачно проведенной ею операции.

– Одна профессиональная ошибка стоила врачу жизни, – говорит член общественного объединения «Медконструктор» и рабочей группы Мажилиса Парламента по разработке законопроекта «О страховании профессиональной ответственности медработников» Даурен Нурсапанов. – Когда это случается, наша репрессивная система, накинувшись всей махиной правосудия, начинает «убивать» человека. Все забывают, сколько за плечами таких докторов спасенных жизней.

Марал Т. предъявлены обвинения по двум статьям Уголовного кодекса, по которым в совокупнос­ти грозило лишение свободы на три года: 317-я «Ненадлежащее выполнение профессиональных обязанностей медицинским или фармацевтическим работником, повлекшее по неосторожности причинение тяжкого вреда здоровью» и 322-я «Занятие незаконной медицинской деятельностью».

Речь идёт о случае с пациентом по имени Жандос Б. с хроничес­ким заболеванием придаточных пазух носа и отитом. Проблемы у врача начались после того, как проведенная ею операция по восстановлению хряща на переносице Жандоса Б. оказалась эстетически неудачной. При этом основные дыхательные функции носа не были повреждены, а самое главное, как утверждают специалисты, это был реоперабельный случай. В будущем, по истечении определенного времени, проблему с носом можно было исправить с помощью реконструктивной пластической хирургии. Однако пациент потребовал не просто возмещения материального ущерба, но и наказания врача путём уголовного преследования.

– Мы полностью отбили 322-ю статью благодаря нашим коллегам-экспертам из челюстно-лицевой больницы № 5 Алматы, – продолжает Даурен Нурсапанов. – По 317-й добились смягчения – врачу дали условно один год. Но доктор, не считая себя виновной, решила идти до конца – до Верховного суда, чтобы добиться полного оправдания. Однако во время следственных мероприятий и судебных разбирательств, которые шли три года, её здоровье сильно ухудшилось – дремавшая онкология прогрессировала и дала рецидивы. Её сын-подросток, которого, кстати, она воспитывала одна, не смог смириться со смертью самого близкого человека и решился на суицид.

От врачебных ошибок не застрахована ни одна, даже самая передовая медицина мира, но, как утверждает Даурен Нурсапанов, фактически нигде нет уголовного преследования за это.

– К примеру, в США три процента операций на открытом сердце заканчиваются неудачей, но там каждую ошибку разбирают и предают огласке в медицинских кругах, чтобы не допустить её в будущем, – сообщил он. – И только у нас применяются карательные санкции вплоть до лишения свободы. Сейчас юридическая служба нашей общественной организации ведёт уголовные дела в отношении поч­ти 30 мед­работников, а вообще за 2023 год возбуждено против врачей более 200 уголовных дел. Там есть практически все специальности. И самое страшное – под уголовное преследование попадают самые лучшие оперирующие врачи. Они берутся за тяжелые случаи, где высока вероятность инвалидизации и летальных исходов. Марал Т. была одним из таких профессионалов. Мы, защищая её доброе имя, запросили сведения о проведенных ею операциях в ФСМС Алматинской области. Выяснилось, что она провела более 100 подобных случаю с Жандосом Б. операций. Трагедия, случившаяся с ней, – не единственная. Недавно врач также умерла из-за ухудшения здоровья в связи с уголовным преследованием, а были случаи, когда, не выдержав прессинга со стороны общественности, СМИ и уголовного преследования, доктора пытались наложить на себя руки.

Почему врачей сделали крайними

По словам директора одной из столичных клиник ассистанса (выезд на лечение за рубеж) Шолпан Есмухамбетовой, казахстанских врачей уже давно надо спасать.

– Все очень плачевно и страшно в этой области, – считает она. – Скоро лечить будет некому. Тысячи докторов уехали за рубеж, а те, кто ещё работает, из-за отсутствия нормальной законодательной базы и действенного профсоюза, находятся в состоянии полной незащищенности.

– Сейчас в Казахстане из-за прессинга по отношению к медработникам ощущается огромный дефицит кадров, особенно акушеров-гинекологов, неонатологов, анестезиологов-реаниматологов и судмедэкспертов, – говорит президент Республиканского общественного объединения «Национальная медицинская ассоциация» Айжан Садыкова. – Социальная напряженность сказывается на медработниках, что похоже на ситуацию в семье: разряжаются на том, кто слабее. Из-за отсутствия адекватных законов, оговаривающих их статус, медики оказались беззащитными и безголосыми. Они только обязаны оказывать помощь, улыбаться и терпеть хамство пациентов.

Это тянется много лет. Устав говорить на эту тему, она и её коллеги создали в 2007 году Ассоциацию независимых экспертов «ЗдравExpert» и подготовили из грамотных врачей специалистов, которые дают заключение о том, насколько качественно оказана медицинская помощь. На основании этого документа судебные эксперты делают выводы о наличии или отсутствии прямой причинно-следственной связи между нею и возникшими осложнениями. Так как «ЗдравExpert» является нейтральной организацией (цель – дать правдивый ответ на поставленные вопросы), то к ним стали обращаться, помимо судмедэкспертов, следователи, судьи, медработники и просто население. Участвуя в рассмот­рении уголовных дел, по словам Айжан Садыковой, они видят, что зачастую вины врачей нет, а причинами осложнений являются несвоевременные обращения за медицинской помощью, самолечение, лечение у псевдоцелителей, непредсказуемая, не зависящая от врачей и вообще от медицины реакция организма.

– Как Вы считаете, почему до сих пор не принят закон «О страховании профессиональной ответственности», хотя его проект Мажилис Парламента принял в первом чтении ещё в декабре 2022 года? – поинтересовалась я.

– Вначале хочу поблагодарить законодательный орган, который смог разобраться с тем, что нельзя из зарплаты медиков собирать деньги в общий страховой кошелек. Это может вызвать ложное представление о возможности заново запустить жалобу от пациента и выиграть определенную сумму. Эти тяжбы могут стать многолетними, усилить отток кадров из отрасли и оставить здравоохранение страны без медицинской помощи, – отвечает президент РОО. – А теперь о причинах, почему закон до сих пор не принят. Самая главная – отсутствуют механизмы страхования профессионального риска самих медработников. В отличие от других специальностей у нас очень сложно определить причину осложнений и летальных исходов, ведь это может быть связано как с халатным отношением пациента к своему здоровью и отсутствием организационных условий для оказания медицинской помощи, так и с низким профессионализмом медиков.

Чтобы найти эту причину, необходимы сбор доказательной базы и наличие профессиональных экспертов. Кроме того, ни в одном бюджете не предусмот­рены средства на оплату страховых взносов, и непонятен сам механизм оплаты страхового случая: кто должен платить – организация или же врач?

Особого внимания заслуживает проблема, когда профессио­нал высокого уровня берётся за тяжелых больных, где риск осложнений и летальных исходов очень высок.

– Выступая на Европейском форуме медицинских ассоциаций, я привела пример, связанный с эпидуральной анестезией – это обезболивающий укол в позвоночник, внутрь спинного канала, – рассказывает эксперт. – Иногда после него у пациента на коже развивается воспаление, которое затем переходит на спинной мозг, и у него отказывают малый таз и ноги, он становится колясочником. Но в Казахстане в таких случаях обязательно заводят уголовное дело и врача судят. Тогда зарубежные коллеги отреагировали на это бурно: «При чем тут врач? За что его наказывать? Воспаление на месте укола – это индивидуальная реакция его организма».

А на вопрос об истоках карательных практик в отношении врачей Айжан Садыкова отметила, что, когда разрабатывались и вносились поправки в Кодекс «Об охране здоровья и системе здравоохранения», медицинские ассоциации нашей страны внесли предложение о необходимости присутствия в нём главы «О статусе медицинского работника». Там было предусмотрено много моментов, касающихся экономической и социальной поддержки медработников, в том числе в условиях ЧС и для военных медиков.

– Если бы нас в то время услышали, то многие проблемы сейчас были бы сняты. К примеру, оплата труда медработников в условиях пандемии COVID и оказание помощи во время январских событий 2022 года, когда врачи, подвергая свою жизнь большому риску, работали круглосуточно. Но об этом, конечно, все уже давно забыли, – посетовала она.

Испытано на себе

Этот медицинский случай связан с собственной жизнью автора этих строк. В подробности вдаваться не буду, но прошлым летом я получила травму в одном общественном месте из-за собственной невнимательности.

Вызванная охраной учреждения скорая с учетом пробок в час пик (шестой час вечера) приехала быстро – минут через 20 – и так же быстро доставила в травматологию Центральной городской клинической больницы Алматы (горбольница № 12).

В приёмном покое, увидев рваную рану, рекомендовали (не заставляли) сделать прививку от столбняка, взяли кровь на алкоголь (на случай, если я вдруг вздумаю с кем-то судиться) и отправили делать снимки со всех ракурсов головы и руки. Я, было, сказала, что рентген руки, наверное, не нужен, она у меня нормально работает, а опухла и посинела от ушиба, но мне ответили: «Нет, надо, а вдруг трещина».

Минут через 10 был осмотр у хирурга. Он посоветовал зашить рану в городской челюстно-лицевой больнице № 5.

– У нас иглы толстые, останется некрасивый шрам, а там нейрохирурги зашьют так, что через месяц шрам рассосется. Это все бесплатно, я выпишу направление, – сказал он.

В 5-й челюстно-лицевой тоже никто лишних вопросов не задавал. Попросили только подож­дать – врач принимал ребёнка с ожогами. А вот пациенты в приёмном покое этой больницы мне не понравились. Если в травматологии на Жандосова, 6, публика (в основном простые люди) была сочувствующей друг другу и терпеливо ждущей очереди к врачам, то здесь на лицах большими буквами было написано: «ОБСЛУЖИТЬ ОБЯЗАНЫ!»

– Это что такое! – орала пухлая женщина со злым лицом, тыча пальцем в какую-то бумажку. Врач ей что-то тихо отвечал. Затем она с видом, который говорил «сейчас я вам устрою», размашис­тым шагом направилась куда-то. Врач, будто её подчинённый, нап­равился следом.

Другая тетка тоже громогласно возмущалась, почему её ребёнку, худосочной девочке лет восьми, врачи не могут поставить диагноз, неправильно лечат, абсцесс во рту не уходит, и т. д. После этого девочку стали осматривать под недовольным начальственным взглядом мамаши, кажется, все врачи, которые находились в тот день на дежурстве.

– Это что! Это ещё ягодки, – говорил зашивающий мою рану врач. – Некоторые пациенты не просто орут на врачей, они же ещё бегают за нами с включенными камерами...

...А напоследок пример из социальных сетей. «Два дня назад меня пригласили поговорить с 10-классниками о профессии врача.

Я с радостью согласилась и даже не волновалась. А зачем? Я же так люблю свою работу, мне есть что сказать.

30 ребят абсолютно не впечатлились перечисленными регалия­ми при представлении. Кто-то даже предложил освободить свои места для пришедших 9-классников и уйти.

На мой вопрос: «Есть ли среди вас будущие врачи?» – робко поднялась одна рука.

«А почему так мало?» – спросила я. И в ответ услышала: «Учиться долго – почти 10 лет, мало платят, в обществе не уважают, но самое главное – надо отвечать за чужую жизнь, иногда по всей строгости закона».

Я очень растерялась: ведь это правда. Так куда же я хочу поз­вать этих ребят?!»